Константин Душенко - Лучшие мысли и изречения древних в одном томе
Откладывать что-то на будущее – худший способ проматывать жизнь: ‹…› вы отдаете настоящее в обмен на обещание будущего.
«О скоротечности жизни», 9, 1
Грядущее неведомо; живи сейчас!
«О скоротечности жизни», 9, 1
Самая короткая жизнь – у занятых людей.
«О скоротечности жизни», 10, 1
Души занятых людей, словно волы, впряженные в ярмо, не могут ни повернуть, ни оглянуться.
«О скоротечности жизни», 10, 5
Один из ‹…› любителей наслаждений, ‹…› после того как его на руках вынесли из бани и усадили в кресло, спросил: «Я уже сижу?» Ты полагаешь, что человек, не знающий, сидит ли он, в состоянии уразуметь, живет ли он?
«О скоротечности жизни», 12, 7
Если только у мертвых сохраняется какое-то чувство, [Гай Калигула] ужасно злится, что он умер, а римский народ все еще живет.
«О скоротечности жизни», 18, 5
Некоторые болезни следует лечить, не рассказывая о них больному. Многие умерли оттого, что узнали, чем больны.
«О скоротечности жизни», 18, 6
[Людей], через тысячу унижений достигших высочайших почестей, тревожит ужасная мысль, что они страдали всего лишь ради надгробной надписи.
«О скоротечности жизни», 20, 2
Гнусен тот, кто, утомленный скорее жизнью, чем трудом, умирает при исполнении служебных обязанностей.
«О скоротечности жизни», 20, 3
Гай Туранний, ‹…› когда более чем в девяностолетнем возрасте ‹…› получил ‹…› освобождение от должности прокуратора, попросил, чтобы его положили на кровать и чтобы стоящие вокруг домочадцы причитали, словно над покойником. ‹…› Неужели так приятно умереть занятым человеком?
«О скоротечности жизни», 20, 4
Большинство людей ‹…› жаждут работать дольше, чем могут, ‹…› и сама старость лишь оттого им в тягость, что не позволяет работать.
«О скоротечности жизни», 20, 5
Добровольно решиться на отдых людям труднее, чем заслужить его по закону.
«О скоротечности жизни», 20, 5
* * *Гераклит всякий раз, как выходил на люди, плакал, а Демокрит смеялся: одному все, что мы делаем, казалось жалким, а другому – нелепым.
«О спокойствии духа», 15, 2
* * *Мысль о боли мучит нас не меньше самой боли.
«О стойкости мудреца», 5
Фортуна ничего не отнимает у нас, кроме того, что дала.
«О стойкости мудреца», 5
Как мы относимся к детям, так мудрец относится ко всем людям, ибо они не выходят из детства ни к зрелости, ни до седых волос, ни когда и седых волос уже не останется.
«О стойкости мудреца», 12
Если нас очень огорчает чье-то презрение, значит, нам особенно приятно было бы уважение именно этого человека.
«О стойкости мудреца», 13
Вступая в препирательство с кем-то, мы признаем его своим противником, а следовательно, равным себе, даже если мы и победим в стычке.
«О стойкости мудреца», 14
Один и тот же рассказ может рассмешить нас, если нас двое, и возмутить, если его слышит много народу; мы не позволяем другим заикнуться о том, о чем сами говорим постоянно.
«О стойкости мудреца», 16
Чем больше человек склонен обижать других, тем хуже он сам переносит обиды.
«О стойкости мудреца», 18
* * *Отвоюй себя для себя самого.
«Письма к Луцилию» («Нравственные письма к Луцилию»), 1, 1
Смерть мы видим впереди; а большая часть ее у нас за плечами, – ведь сколько лет жизни минуло, все принадлежит смерти.
«Письма к Луцилию», 1, 2
Все у нас чужое, лишь время наше. Только время, ускользающее и текучее, дала нам во владенье природа, но и его кто хочет, тот и отнимает.
«Письма к Луцилию», 1, 3
Все меня прощают, никто не помогает.
«Письма к Луцилию», 1, 4
Кто везде – тот нигде. Кто проводит жизнь в странствиях, у тех в итоге гостеприимцев множество, а друзей нет.
«Письма к Луцилию», 2, 2
Ничто так не вредит здоровью, как частая смена лекарств.
«Письма к Луцилию», 2, 3
Если не можешь прочесть все, что имеешь, имей столько, сколько прочтешь, – и довольно.
«Письма к Луцилию», 2, 3
Во всем старайся разобраться вместе с другом, но прежде разберись в нем самом.
«Письма к Луцилию», 3, 2
Нередко учат обману тем, что обмана боятся, и подозрениями дают право быть вероломным.
«Письма к Луцилию», 3, 3
Порок – и верить всем, и никому не верить, только ‹…› первый порок благороднее, второй – безопаснее.
«Письма к Луцилию», 3, 4
Некоторые до того забились во тьму, что неясно видят все освещенное.
«Письма к Луцилию», 3, 6
Нас чтут как стариков, хотя в нас живут пороки мальчишек, и не только мальчишек, но и младенцев; ведь младенцы боятся вещей пустяшных, мальчишки – мнимых, а мы – и того и другого.
«Письма к Луцилию», 4, 2
Никакое зло не велико, если оно последнее. Пришла к тебе смерть? Она была бы страшна, если бы могла оставаться с тобою, она же или не явится, или скоро будет позади, никак не иначе.
«Письма к Луцилию», 4, 3
Спокойная жизнь – не для тех, кто слишком много думает о ее продлении.
«Письма к Луцилию», 4, 4
Кто презирает собственную жизнь, тот стал хозяином твоей.
«Письма к Луцилию», 4, 8
Гнев рабов погубил не меньше людей, чем царский гнев.
«Письма к Луцилию», 4, 8
Само имя философии вызывает достаточно ненависти.
«Письма к Луцилию», 5, 2
Будем делать все, чтобы жить лучше, чем толпа, а не наперекор толпе, иначе мы отпугнем от себя и обратим в бегство тех, кого хотим исправить.
«Письма к Луцилию», 5, 3
Пусть вошедший в наш дом дивится нам, а не нашей посуде. Велик тот человек, кто глиняной утварью пользуется как серебряной, но не менее велик и тот, кто серебряной пользуется как глиняной.
«Письма к Луцилию», 5, 6
Слаб духом тот, кому богатство не по силам.
«Письма к Луцилию», 5, 6
Одна цепь связывает стража и пленного.
«Письма к Луцилию», 5, 7
Нас мучит и будущее, и прошедшее. ‹…› Никто не бывает несчастен только от нынешних причин.
«Письма к Луцилию», 5, 9
Некоторых больных надо поздравлять и с тем, что они почувствовали себя больными.
«Письма к Луцилию», 6, 11
Любое благо нам не на радость, если мы обладаем им в одиночку.
«Письма к Луцилию», 6, 4
Долог путь наставлений, краток и убедителен путь примеров.
«Письма к Луцилию», 6, 5
Нельзя уподобляться злым оттого, что их много, нельзя ненавидеть многих оттого, что им не уподобляешься.
«Письма к Луцилию», 7, 8
Люди учатся, обучая. [Отсюда пословица: «Уча, учимся».]
«Письма к Луцилию», 7, 8
«Но ради чего я учился?» – Нечего бояться, что труд твой пропал даром: ты учился для себя самого.
«Письма к Луцилию», 7, 9
Фортуна не сбивает с пути – она опрокидывает и кидает на скалы.
«Письма к Луцилию», 8, 4
Как много поэты говорят такого, что или сказано, или должно быть сказано философами!
«Письма к Луцилию», 8, 8
Художнику приятней писать картину, чем ее окончить. ‹…› Пока он писал, его радовало само искусство. Отрочество наших детей щедрее плодами, но их младенчество нам милее.
«Письма к Луцилию», 9, 7
Кто завел друга, чтобы тот выручил из цепей, тот покинет его, едва загремят оковы.
«Письма к Луцилию», 9, 9
Люди ‹…› шепотом возносят ‹…› богам постыднейшие мольбы.
«Письма к Луцилию», 10, 5
Живи с людьми так, будто на тебя смотрит бог, говори с богом так, будто тебя слушают люди.
«Письма к Луцилию», 10, 5
Некоторых больше всего и надо опасаться, когда они покраснеют: тут-то их и покидает всякий стыд. Сулла был особенно жесток тогда, когда к лицу его приливала кровь.
